Мастерская художника. Мольберт, столы, кресло, диван. В левом углу лестница на второй этаж. В потолке - дыра в виде здорового квадрата из оргстекла. Полумрак, горят настенные бра. За журнальным столиком человек - Александр. В его руках диктофон. Хозяин мастерской художник - Юрий. Он лежит на диване, ходит, ест кашу, греет чай, курит и отвечает на вопросы Александра.
ЮРИЙ: И вообще - цель, задачи, чего, к чему?
АЛЕКСАНДР: Провожу своеобразный мониторинг, что ли. Тема - Уммка.
ЮРИЙ: Я же по ней, Сань, мало знаю чего. Я же по поводу этого тебе уже говорил. Поначалу я к этому отнесся немножко скептически. Во-первых, это неожиданный поворот в нашей Электростали гнусной. Никто никаких таких проектов делать не собирался. Такого масштаба, короче. Приезжает какой-то ... Я даже не знал, что из Чукотки. Ой, а я вот чего! Меня-то, в принципе, это сразу заинтересовало, думаю, блин, засада такая...
АЛЕКСАНДР: Помнишь самую первую встречу-то? Я в галерее с Натальей общался. Потом приходишь ты.
ЮРИЙ: Откуда, куда, зачем?
АЛЕКСАНДР: Да. Кто таков? Я, помню, ответил: странствующий пилигрим-паломник.
ЮРИЙ: Ха-ха-ха! Да. Вот это как-то вылетело у меня из головы... Ну и чего? В принципе, ты же... Ты же не сразу же раскрыл карты?
АЛЕКСАНДР: Нет, нет.
ЮРИЙ: Пилигрим, да и пилигрим, и куй с ним, да? Вот. А получилось-то что, когда ты мне начал в Тверской губернии... Как эта деревня-то называлась?
АЛЕКСАНДР: Дятлово.
ЮРИЙ: В Дятлове. Начал нам с Вязанкиным-то рассказывать. В смысле читать страницы из этого романа. Тут-то я и понял, что к чему... Я понял, что это - интересно. Ты начал объяснять, что это... Это ж... во всем мире. И меня, в принципе, заинтересовало. Мне стало это интересно. Но. Постольку поскольку я, как этот... Чукча кто у нас? Не читатель, а писатель...
АЛЕКСАНДР: Чукча не читатель.
ЮРИЙ: Да. И я...И не писатель, и не читатель. И помочь в этом плане я не смогу. По поводу рисунка. У меня вон там валяется, я тебе пока не буду показывать. Он просто еще не закончен. Но я тебе обещаю, что я сделаю.
АЛЕКСАНДР: Тут ведь начали со временем появляться как бы... э-э... такие общие точки соприкосновения: твое отношение к общественной деятельности. Создание галереи.
ЮРИЙ: А... Ты об этом. Я-то думал, тебе интересна моя позиция вообще по поводу всяких... жизненных ситуаций. Бытовых, политических. Моего к ним отношения. Потому что я не хочу пристраиваться в это стадо, которое... Повели их табуном в демократию! Я - сопротивляюсь, потому что раньше... Раньше-то я верил. Они говорят: ну и дурак! Правильно. Но это - мое, мое. Моя же была вера и я вот такой с ней... Дурак, да. Я знал, что, ага, на партсобрании я могу себя повести... Я думал тогда ж, я устав получил. А в уставе точно написано: если там, тыры-пыры-растопыры, можно дойти со своими, значит, предложениями и замечаниями до генерального секретаря ЦК КПСС. Был тогда Ленечка наш, Леонид Ильич Брежнев. И ведь... мне ж было тридцать лет. Че, в тридцать лет - дурачок, да? Ага, не надо... в дураки-то себя записывать! И я думал: да... Но. Когда я уже получил билет и посидел на партийных собраниях нашего заведения, то я понял, что это все... звездёшь. И все это вранье. Никто никогда не будет писать, потому что этот самый... Секретарь парторганизации, начальник наш. Он скажет: Глыбов, ты, это знаешь, че? Ты тут это... знаешь, вон... иди отсюда. И молчи вообще. И, в принципе, я не настолько э-э... принципиален в каких-то вещах, что я мог бы дойти писать туда, в высшие органы. А зачем мне геройствовать, если я чувствую, что все так?.. И бороться-то... не с руки. А по сути и не с чем было. Так, по мелочам.
АЛЕКСАНДР: Да и непонятно, с чем бороться.
ЮРИЙ: А с чем бороться-то? Что мы разжердяи все, так это само собой. Что там - воруют, там - прогуливают, там - пьют... Ой, не знаю...
АЛЕКСАНДР: Потом - твое отношение к книге вообще, к текстам...
ЮРИЙ: Текстам, да...
АЛЕКСАНДР: ...писателям. Вот когда я привел пример Айвазовского. Ты почувствовал близкие... Что нужно и писать. Самому. Так что...
ЮРИЙ: Я понял мысль. Значит, получается как... У меня дурацкий органон. Когда все куда-то ломанули, меня все время тянет обратно. Это я засек очень давно. Я почувствовал, че-то мне не уютно, когда все гурьбой... То время, помнишь, это двадцать лет назад? Было, помнишь, отношение к религии какое? Ну, в смысле не к религии, пардон, а к церкви. Ну, такое, мол... Притом я коммунист, туда-сюда, как так? Церковь - ни-ни... А меня тянуло. Вот тот дурацкий-то характер... Не то что тянуло... Я с каким-то благоговением к этому относился. Я все время с почтением. В принципе, я и сейчас с почтением. Но. Я многое узнал за эти двадцать лет: что, к чему и как. И с другой стороны. Когда все открыли, врата-то храмов все раскрылись: ребята, заходите, все!.. Со свечками стоят наши президенты-то и... лбы-то, это самое... Только лбом еще об это самое... об пол не долбят. А так - все туда поперли. Меня - обратно. Меня прет обратно, опять я становлюсь... атеистом. Но не в той мере атеизма, который борется, атеисты - они же борются. А я не борюсь, но я со многими вещами мог бы просто поспорить. Потому что есть уже свое за пятьдесят лет, е-мое, сложившееся отношение. И к тому, и к тому... Ко всему. А если меня опять затаскивают и говорят: слушай, а вот - Библия. Понял. Читаю. Не всю, конечно, но где мне интересно... Она настольная книга, кстати.
АЛЕКСАНДР: Как материалы очередного съезда партии...
ЮРИЙ: Да, дома лежит у меня... Я иной раз так заглядываю. Очень редко, не буду лукавить, очень редко, но - бывает. Так... меня обратно стало уводить, потому как... Хороню тетку, царство ей небесное. Пришли - батюшка. Около подъезда прямо отпел. Ну, там, все как положено. И вроде бы он уже и собирается, он дело-то свое сделал. И карман так оттопыривает, и говорит: ну, вы как это?.. Кладите сюда-то... А все че-то опешили. Мертвый лежит человек, наш родственник, моя тетка. И я говорю Людке, это дочери моей сестры: Люд, а я не знаю, разбирайтесь, как тут, чего, сколько. Ажиотаж, паника, чего ему платить и сколько? А он просто карман так отставил, рыжий, бородатый черт. Никакой он ни этот... Если ты служишь Создателю... Я понимаю, церкви там, на храм... Это стоит. Кто сколько может. Это я согласен, пусть крутые отстегивают, это их дело за свои грехи, бабушки несут свое... Но че ты-то оттопыриваешь карман, мать твою! Ладно... Много, много таких вот моментов. У моего знакомого, Федоровича, у рентгенолога, друг был - батюшка во Фрязево. А постольку, поскольку Федорыч все время без транспорта: Юр, довези. Ну, я его возил к батюшке. Какие он там вопросы решал, я не знаю. Прихожу в келью. Вернее, приглашает батюшка. Ну, друзья уже, все... Федорыч все время под шофэ. Я не пил, естественно. Заходим в келью. К батюшке во фрязевской церкви. По-моему, он самый старший был. В этой иерархии я не понимаю, но... Открывает он келью, посредине этой кельи гора хлеба. Это несут эти... старушки. Я говорю, слушай, че это самое?.. А он говорит: да вот никак не отвезу овцам. У меня в Загорске овцы, надо овцам это отвезти. И вот эти вот такие капли. Капают, капают. Вот это отношение, к самому святому, что, в принципе, для них и для всех, что существует, вот это святое... Это - нельзя, это - можно. Это - законы, каноны, которые нужно блюсти, тем более священникам. Другое дело, это можно, конечно, и мне сказать: а че это ты на них смотришь, ты, мол, сам-то? А сам я - верю, в то, что есть. Иисус был - верю, что был такой человек. Только из этого развели вот это все хозяйство, религию. Но был такой человек, и он, кстати, самый классный, если уж на то пошло... Торгашей, этих уродов, блин, гнать из храма... Это - молодец. Лечил людей. Я думаю, был человек, просто обладающий очень сильной биоэнергией. Даже, вот, у Булгакова, да? Говорит Понтию Пилату - сейчас голова пройдет. Он мог это делать, наверняка, не внушением, не знаю как. Но ведь уже и наукой открыто, что есть биополе у человека. У всех разное, а у него - огромное. Вот и все. Он даже, может, светился. Ну, все может быть. Я в это верю. Пардон, но я не верю в воскрешение. Ничего не могу поделать. Был человек, умер. И какой-то даже был фильм... Америкосы. По сценарию у них это... Он просто как человек умирает. У него дети тоже рождаются, все как положено. Вот почему-то, мне не верится в это воскрешение. Но. Человек был. Че-то я не в ту степь, наверное?
АЛЕКСАНДР: Все то. Потому что, м-м... И вот отношение к религии. Стремление к независимому суждению, да? Не как вся толпа. Тоже справедливо к художнику. Кто такой художник? По большей части, это творческий человек, который, как правило, стоит наособицу...
ЮРИЙ: Кхм. Просто по мере своей образованности, интеллекта, это самое... способностей, он и рассуждает так. Если у него что-то... то он идет в толпе этой. А в толпе... Ну как идти в толпе, если я, например, не очень согласен с тем-то, с тем-то? Я пытаюсь высказать свое. Немножко хотя бы вникнув. Ага, ты, урод, считаешь так-то. Ты почитай это! Мы же сталкиваемся и с литературой, с мировой культурой... Ну почему не сходится-то? Поэтому у меня возникают вопросы, поэтому у меня возникают проблемы. Которые я пытаюсь вот как-то сам по себе соображать чего-то. У меня тысяча гипотез, но толку-то от этого? Но это мои тараканы, я их... Они у меня кое-где записаны.
АЛЕКСАНДР: Потом твое неравнодушие к проблеме внеземного разума.
ЮРИЙ: О, это... Я как-то стал смотреть наверх... Я же их вижу, е-мое, летают. Я ж говорю...
АЛЕКСАНДР: Я помню, ты мне рассказывал.
ЮРИЙ: Да, блин... Когда еще в мастерской керамической... Вышел пописать. Мороз. Понимаешь, глубокое вот это морозное небо, зима. И летит. Я говорю: Виктор! Он выбегает. Он вот только увидел, она за горизонтом. Лес был, а она за лес просто и улетела эта штука. И сколько раз я это... И все в одном месте. С подругой сидел тоже. Тоже зима. В машине. Сидим, смотрим - летит. Шар, просто шар. Летит странно даже: пум, пум - остановится. Опять летит. Я ее толкаю, я говорю: смотри! Ребята вон, говорю, летают! Ты знаешь, как она перепугалась? Она говорит: Юра, я боюсь, все... это самое, заводи и уезжаем отсюда. Я говорю: да ты че? Сейчас пообщаемся. А-а, нет! В истерику! Перепугалась. Я не сочиняю, свидетель есть. Так что я в это верю. Потому что иначе... Самый банальный случай: ну что первично - яйцо или птица? Ну, где это все, откуда? Гениальное произведение - 'Пикник на обочине' Стругацких. Прилетели... Как это у Высоцкого... Сели... Поели... Осталось там что-то... Занесли, короче. Жизнь, био вот это вот. Ну, это утрировано, понимаешь...
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: По всему миру... А как ни с того, ни с сего? Ребята кружатся там... Ну и кружатся. Ломоносов-то великий, че у нас сгородил? Из ничего ничего и не исчезает бесследно, ебеныть. Верю я, потому что я их даже видел. Только не представляю, конечно, ничего... Я не могу представить. То, что фантасты эти, фильмы, рассказы, романы. Как они описывают, я почему-то не так представляю. И у меня даже аналогий нет.
АЛЕКСАНДР: Ну, вот я попробовал представить это - как могло бы быть, да? Если помнишь из текста...
ЮРИЙ: А, из которого ты мне дал?
АЛЕКСАНДР: Да, да. Такие же люди...
ЮРИЙ: А почему?
АЛЕКСАНДР: ...и никакие это не пауки, крабы...
ЮРИЙ: Ну, я тоже... Мне ближе это.
АЛЕКСАНДР: ...не осьминоги. И как-то, это... И - ничего.
ЮРИЙ: Ну, сейчас америкосы много снимают фильмов такого плана. Они просто превращают людей, делают подобия...
АЛЕКСАНДР: Я думаю, люди, если бы действительно узнали. Скорее всего, это держат в секрете, ради определенных целей. Люди бы восприняли это, наверное, без особого... без особых эмоций. Не было бы, наверное, какого-то шока и паники.
ЮРИЙ: Как бы это было преподнесено. Если бы было преподнесено, что они агрессоры... Ну, в смысле, они будут как-то влиять на все человечество, то была бы паника. Если бы просто - было бы все по-другому. Ребята мирные, все наши, советские. Ну, тогда бы было все колбаса. Ладно, сменим тему. У меня выставка вот на носу, в принципе все готово. Но. Сейчас, вообще, че-то живопись у меня...
АЛЕКСАНДР: Ну, ты говорил... Подойти к холсту не мог.
ЮРИЙ: Это я как раз для микрофона твоего. Губайдулина... Ну, она всероссийски известная, всемирно известный композитор. Она с такими... как Шнитке. Даже круче. Почему, потому что у Шнитке немножко уж слишком она абстрактная, заострена на авангард. А у этой - под классику, но такие бывают моменты. Я тут слушаю... Просто обалденные. И вот она интервью дает и говорит: ни единой ноты не пишу без вдохновения. И она меня где-то поддержала. Потому что я-то в растерянности был, думаю: а че-то у меня - ушло все? Все равно же надо делать. А после вспоминаю эту... Губайдулинну. Ну и че я сделаю? Все это в корзину или выкинуть и порвать? Ну и зачем это все? В принципе. А когда какое-то... Феерия какая-то... Оно и в радость.
АЛЕКСАНДР: Вот здесь мне тоже близка эта позиция. Говорить в радость...
ЮРИЙ: В радость! Обязательно должна быть...
АЛЕКСАНДР: ...в удовольствие.
ЮРИЙ: Конечно. Во-первых, ты делаешь совершенно с другим настроением, совершенно другое, другие эмоции, значит и в руках - другое. Поэтому, ну а че? Ну - сухость... Вот, я возьму, я смогу... Вот я ж заказной сделал портрет, ну и чего? Ну портрет и портрет. Ну так... меня прижало.
АЛЕКСАНДР: Вот такой подход, когда, не хочется, а надо. Это другое... Это работа, это ремесло...
ЮРИЙ: А-а! Ну, Сафронов.
АЛЕКСАНДР: ...это деньги, да?
ЮРИЙ: Да. Рассказывал, этим двум дурам, этим... Толстой. Хотя она не совсем дура, она так ничего баба, но бывает... Ярмарка... Ярмарку свою вспомнил. А у них... как это передача-то называется, на 'Культуре'-то?..
АЛЕКСАНДР: 'Школа злословия'.
ЮРИЙ: Угу. Вот они две: Дуня Смирнова, едри ее мать, и... Толстая Татьяна. Две писательницы. И вот приглашают это... и начинают изгаляться. Над человеком. Ну если неглупые ребята - они с ними сразу находят общий язык, ставят на место. А кто чуть послабее - ну сожрут. Две мегеры, которые могут слопать и не подавятся никогда. Ни та, ни другая. Так вот они на днях тут разбирали Никаса Сафронова. В общем-то... он спокойно все воспринял. Они разбирают каталог его альбомный: Лужков, президент... Короче, он пишет всех. Заказные портреты всех людей. Наверху которые. Они и спрашивают. Слушай, Толстая ему говорит... Вообще-то я всегда думала... Я, вообще-то, люблю живопись, я, говорит, ничего не понимаю, но я люблю. Я хотел ей процитировать Карла Маркса, что, перед тем как судить об искусстве, надо его изучать. Она говорит: я люблю, но не понимаю ничего. Дак, мне казалось, говорит, все время... Она - ему. Что живопись... Сука. Я думаю, ну, че же она сейчас ляпнет, блин! Она грит: я вот думаю, живопись... Я напрягся, думаю, ну сейчас че-нибудь такое. Готовилась, наверное, падла. А... говорит... ну, в общем, тоже неглупо... Наверное, где-то сообразила, что чудить-то нельзя, потому что многие смотрят эту передачу... Это - не кого, а как! Грамотно, в принципе, да? Не кого, а как. Я тут, лежа на диване, тоже думаю: так, в принципе. Не кого, а как. Я думаю - и кого, и как. Потому что, если Леонардо взять... Тоже заказные портреты делал.
АЛЕКСАНДР: А Веласкес?
ЮРИЙ: Веласкес - все, Эль-Греко - все, Гойя - все заказные портреты. Все те великие, которые висят в луврах и эрмитажах, это в, основном, заказные портреты. Но. Опять же - как. Е-мое. Если я Рубенса... Рубенс ни одного мазка не сделал бесплатно, это ж парень еще тот был! Блин! Это же был самый богатый человек, в общем-то, из художников... если взять всю историю искусств. Самый богатый человек. Ну, у него еще и положение было, он... Сам знаешь историю. Так мы не берем вот этих моих друзей, французов нищих, которые бум! - и ушли от академии. Если бы они в академии были - тоже тем же самым и занимались! Пейзаж, море, Айвазовский и пошло, и поехало. А это ребята - да, вырвалась вот такая струя. Мой любимый Модильяни, Ван-Гог и прочее, прочее. Которые сказали: да пошли вы, дяди... Не хотите нас выставлять? А мы будем сами. И вот ни в одном салоне они и не выставлялись. Поэтому и не были признаны.
АЛЕКСАНДР: Буквально недавно прочитал. Была Толстая и кто-то еще, не помню... Возможно и эта...
ЮРИЙ: Дуня Смирнова, еп...
АЛЕКСАНДР: И был приглашен Чубайс. И они...
ЮРИЙ: Видел я.
АЛЕКСАНДР: ...очень, очень.
ЮРИЙ: А-а... Ну а как же - миллионер сидит перед ними! Че они... Он завтра позвонит и прикроют всю эту компанию вместе с Дуней и с Толстой.
АЛЕКСАНДР: Так что вся эта 'Школа'...
ЮРИЙ: С Толстой, да... Я их каждый раз смотрю, они по четвергам. Я их каждый раз смотрю и каждый раз удивляюсь. Они две неглупые бабы, естественно. Но. Тем они и не глупые, что ведут себя очень адекватно.
АЛЕКСАНДР: Ну, это игра...
ЮРИЙ: Конечно, игры. Но зачем накидываться на беззащитного, сожрут, прямо вот...
АЛЕКСАНДР: Но этот беззащитный знает, куда он идет.
ЮРИЙ: Знает. В принципе... Он говорит, я знал, что вы меня будете чехвостить, но я все равно пришел, потому что мне важно пообщаться с теми людьми, которые... А он знает их родословные. Я знаю, что вы, Толстая, у вас там род идет там, от Петра... Хотя... Помнишь, по истории, у Петра был этот... Толстой... э-э... один из придворных... Он же там нафигеевертел будь здоров. Предал че-то там, то-се, пятое-десятое. Короче, он, по-моему, был в этой... тайной... как это называлось-то...
АЛЕКСАНДР: Канцелярия?
ЮРИЙ: Тайной канцелярии. Который сам, собственноручно мучил людей, добиваясь от них...
АЛЕКСАНДР: Он же сына Петра... привез.
ЮРИЙ: Да, он сына Петра привез и добивался от него... Путем этих, всякого рода...
АЛЕКСАНДР: Ну, КГБ.
ЮРИЙ: Кегебешник. Вот, а она гордится своим родом... Да че там... Все выродилось давно. Так что вот так вот... Этих балбесов-то... Не надо... А их возвели в ранг... Они там... Мы такие-сякие, писатели, едри... Напишут три строчки - и он уже писатель... А мой Андрюха Платонов, вон, стоит... Три тома. Которому по фигу пыль вся эта, мишура была. Как он гениально говорил: 'Я тихо родился, хожу, живу и думаю'... И пошли все в одно место. Писал... Что ни строчка, то... Закончилось уже?
АЛЕКСАНДР: Нет.
ЮРИЙ: Так что вот так вот. Че еще? Я тебе тут наворочаю, будь здоров.
АЛЕКСАНДР: Да. Вот если тебе задать такой вопрос. Среди четырех миллиардов, которые населяют нашу планету...
ЮРИЙ: Побольше, наверное...
АЛЕКСАНДР: Есть хотя бы один, которому бы ты скажешь... Которому ты не скажешь: ты брат мой?
ЮРИЙ: Не скажу?
АЛЕКСАНДР: Да. Ну, может быть, вопрос не совсем сформулирован...
ЮРИЙ: Как-то... очень круто... Вопрос в плане того что, значит, кто ты такой, мол, и...
АЛЕКСАНДР: Я помню еще по северу, как некоторые реагировали болезненно: ну как так - все люди братья? Нет, нет... Так вот я...
ЮРИЙ: А-а... Мы тут вспоминали Киплинга.
АЛЕКСАНДР: Да, да...
ЮРИЙ: Мы все одной крови... Я не беру природу, потому что хищники... и прочие...
АЛЕКСАНДР: А я бы и взял.
ЮРИЙ: Вот я и говорю, в чем у нас немножко разница... Я бы не взял в свою компанию, потому что... Хотя это тоже... вселенная, да? Мне думается, все на земле создано, вернее, во вселенной, очень грамотно. Иначе бы все рассыпалось. Хотя, говорят, хаос и прочее... Господа, если бы действительно хаос был, солнечной системы бы... и вообще ничего бы не существовало. Не существовало бы столько времени. Хотя, кто-то подсчитал, не помню в какой передаче, что год на Земле... вернее жизнь, человеческая жизнь - это примерно семьдесят лет, да? - это одна секунда в космосе. То действительно, существует все человечество, а не только вот наш период, а вообще все человечество, мгновения какие-то, да? По сути. Видимо, было много этих цивилизаций, которые погибали, опять возвращались... По поводу вот этого вот твоего вопроса. Все люди братья. Я бы согласился в том случае, если всех поставить опять в ноль. Вот как отсчет пошел от рождения Христа, например, хотя там еще... Мы же ноль поставили. Там - до нашей эры, здесь - пошло нашей эры. До жизни Христа. И не было бы ни религий, ничего. Вот - человек в нуле. Тогда все: что черный, что желтый - мне без разницы совершенно. Но, когда на протяжении тысячелетий наворачивается идеология, религия, которая - каждая - тянет одеяло на себя, то автоматически происходит: ты мне уже не товарищ, потому что... Как мусульмане, вернее, ислам, проповедует? А эти все - неверные. Какой, говорят, Христос? Не было его. Но докажите, господа, где Мохаммед был ваш, там, или че... Ну что об этом-то, судить-рядить? Это все - онанизм: туда, сюда... Вот. Тогда мы все, естественно, братья.
АЛЕКСАНДР: Ну...
ЮРИЙ: По мозгам, по... э-э... психическим этим самым повадкам, поведению - все мы одинаковы, по сути. Делит нас религия и делит - позже - начинается социальное расслоение. А с чего пошло? С религии. Потому что даже при Христе, если брать отсчет с нуля, то опять же были священники, которые... Это - высший клан, а остальное это все лабудень, бегает где-то там... Не братья. Ничего не могу с собой поделать. Почему? Потому что я знаю: не дай Бог... У меня уже был случай - с крутым стукнулся. Он, значит, виноват, но он крутой, и он - король. И... э-э... шпана. Во-первых. У меня, говорит, паспорт есть заграничный... Если ты сейчас заявишь, я могу... А тебя грохнут здесь. А я завтра уеду заграницу, и меня никто не найдет. Понимаешь, вот такое объяснение. Какой он мне брат, ети его мать!
АЛЕКСАНДР: Плохой, да?
ЮРИЙ: А-а. Нашел словечко. А плохих братьев не бывает.
АЛЕКСАНДР: Как? Не надо... У тебя братья есть?
ЮРИЙ: Есть. Двоюродные. А родная - сестра есть. Как это я могу ей сказать? Я не выбираю: ни родителей, ни страну.
АЛЕКСАНДР: Вот у меня брат есть родной. Ну... далек от идеала, но все равно же он - мой брат.
ЮРИЙ: Ну.
АЛЕКСАНДР: Ведь также можно и в отношении всех остальных. Да, мусульманин - он считает меня неверным...
ЮРИЙ: Неверным, да...
АЛЕКСАНДР: Но он заблуждается.
ЮРИЙ: Почему он заблуждается? Он говорит: ты - заблуждаешься!
АЛЕКСАНДР: Нет, нет. С моей точки зрения.
ЮРИЙ: А, ну понятно.
АЛЕКСАНДР: Я его могу считать заблуждающимся братом.
ЮРИЙ: Ох...
АЛЕКСАНДР: Сложный вопрос...
ЮРИЙ: Нет, он не сложный, просто я об этом... четко не думал.
АЛЕКСАНДР: Мы, знаешь, к чему привыкли? Почему возникает такая штука. Я думал об этом. Брат - значит братская любовь, да? Я должен как бы любить, обязан. Мы ведь отсюда отталкиваемся. Ну как я могу любить преступника, насильника?
ЮРИЙ: Но ведь он тебе брат.
АЛЕКСАНДР: Но ведь я могу не любить брата. Кто сказал, что я его обязан любить? Ну, религия говорит.
ЮРИЙ: Религия говорит, что обязан... Подставить щеку.
АЛЕКСАНДР: Вон я Т-й такой вопрос задал. 'А какой брат? Мой брат - во Христе'.
ЮРИЙ: Во... Видишь, опять разделение. А у меня еще получается и социальное разделение. Я нищий, а он из себя корчит богатого, который просто награбил. Оно ведь всегда так было, во все времена...
АЛЕКСАНДР: Ну, пусть это плохой брат, заблуждающийся брат, все равно брат. Я могу его не любить, я его даже убить могу. И он меня может... Но он должен где-то в глубине знать, что он убил-то брата. Неверного, заблуждающегося, плохого с его точки зрения. Но брата.
ЮРИЙ: Все люди, значит братья? Значит, по-братски должны делиться и в горести и в радости? А почему все по разному-то?
АЛЕКСАНДР: Не обязательно.
ЮРИЙ: А здесь вот - не обязательно! Ах, едри ее мать! Почему это? А как же?!
АЛЕКСАНДР: Вот, я говорю: стереотип срабатывает...
ЮРИЙ: А что делать? Ну срабатывает... Не делиться, а просто понимать, что если тебе тяжело, я тебе должен помочь. И не урывать у тебя последнее, потому что... А-а... чего качаешь?
АЛЕКСАНДР: В идеале - да.
ЮРИЙ: Да, я про это и говорю... Стоп! Тогда я согласен с таким... с такой постановкой вопроса. Да, тогда все люди - братья и сестры... сестры. Только в том случае, когда он или я понимаю беды... Короче, все делить поровну, и в горести, и в радости. А как иначе? Тогда - братья. А если просто скажет: слушай, ты - мой младший брат, вот тебе... И сиди там, в этом самом, а я буду... Вот там. На хрена мне такой брат? Он брат по крови, но не по сути ...
АЛЕКСАНДР: Не по духу.
ЮРИЙ: Не по духу он мне... Он мне даже может навредить.
АЛЕКСАНДР: Он просто как биологический брат.
ЮРИЙ: А-а... О! Тут даже и думать не надо. Биологически - мы все равны. Вот почему я и ни в одну религию не верю. Вернее, как они нам преподносят, эта религия. Ни в христианство, ни в мусульманство, ни во что. Потому что там, изначально, - почитай - пишут: так, у царя, значит, слуги... Стоп! Какие цари, откуда они взялись-то? Цари, приспешники, священнослужители. Кто их, откуда они взялись? Они родились одинаково, значит, давайте и будем смотреть. Оно изначально не может быть у тебя - больше, а у меня - меньше, потому что ты ешь столько же, одеваешь столько же... (Звонок в дверь.) Выключай. И все ты имеешь столько же, сколько и я. А почему получается, что у тебя больше, а меня меньше?.. (Глыбов выходит, через несколько минут возвращается.)
АЛЕКСАНДР: Хочу подвести тебя к идее... Кто есть уммка? Есть три признака...
ЮРИЙ: Они у тебя уже есть? Сформулированы? Ну, говори...
АЛЕКСАНДР: Да. И первое... Вопрос - кто такой уммка?
ЮРИЙ: Да, в принципе он возникает.
АЛЕКСАНДР: Про уммку толкует, а что сие означает? И, значит, вот такая формула: Уммка - это тот, кто считает, что все уммки - братья.
ЮРИЙ: Ха-ха-ха... опять подвел, ешь твою мать. Идея... Но, понимаешь, возникает 'но'. Но. А 'но'-то, ты на 'но' не обращаешь внимания? 'Но' для тебя не существует. Вот то, что я говорил б этом...
АЛЕКСАНДР: Нет, нет почему?..
ЮРИЙ: Не существует...
АЛЕКСАНДР: Как раз... Как раз в этом 'но' и проявляется...
ЮРИЙ: Где ж оно проявляется, если оно у тебя остается все равно? Все - братья и все. А 'но' ты не учитываешь.
АЛЕКСАНДР: А вот это и есть как раз 'но'.
ЮРИЙ: Нет, оно у меня - 'но'. А у тебя его изначально нет.
АЛЕКСАНДР: Ведь только тот, кто поймет, что все уммки - братья, становится уммкой.
ЮРИЙ: А, ты вон к чему подвел.
АЛЕКСАНДР: А остальные - не уммки. Еще, пока...
ЮРИЙ: А-а... Ты партию свою...
АЛЕКСАНДР: Ты же - уммка!
ЮРИЙ: Не знаю...
АЛЕКСАНДР: Смотри: для других стараешься, делаешь...
ЮРИЙ: Ну-у... Это у меня по натуре так... Я так устроен. Я же не записывался в твою партию, чтобы стать уммкой и тогда - о-о... Я не знал про твою уммку, не знаю, о чем ты дальше думаешь... Че ты с этой уммкой будешь делать. Я ж не знаю этого. Я изначально вот так был устроен. Что у меня - здесь, в 'Ковчеге' и галерее - социализм. Я могу прописывать... Я тебе рассказывал, как в Югославии один мужик... Участок земли. Он говорит: я не разделялся. У меня - Югославия. И он сейчас печатает... Скоро будет свои деньги, паспорта, и всех прописывает в Югославии. И все к нему... по интернету, все лезут. Приезжают туда и все хотят жить в Югославии. Живут они, конечно, в родных местах, но быть - гражданином Югославии. Я - гражданин Советского Союза, у меня здесь - Советский Союз и в галерее Советский Союз. Ну, это, конечно, смешно по нашим этим... меркам. Взять и вот такую... внести идеологию. То же самое у тебя пахнет... Уммка. Тем же самым. Но. Она у тебя - вне. Понимаешь, как-то идет... Вне. И политики, и... Вне всего.
АЛЕКСАНДР: Да, да.
ЮРИЙ: Все люди - братья и все тут. Но у меня-то тысячу 'но' возникают. Как я могу... это самое... быть... вернее, подписаться под твой манифест? Ну, если можно так выразиться, под твой манифест, да? Да, Саш, я - согласен, все - колбаса. А после раз - и в этой Уммке будет этот... Чубайс. На хрен он мне там нужен-то? А ты скажешь: ну как же, он же тоже брат... Не знаю таких братьев. Он жлоб, вор, обманщик. Очень просто сказано - бессовестный человек. Понимаешь, это самое страшное - без совести. Нет совести... Хотя чистых людей-то нет, но... так обмануть все население страны. Конечно, не он, там много задействовано... Неважно. Под эгидой... Чубайс - это уже нарицательное. Очень долго будет нарицательным.
АЛЕКСАНДР: Ты хочешь сказать, что он безнадежен?
ЮРИЙ: Он? Он - безнадежен.
АЛЕКСАНДР: А вот я думаю...
ЮРИЙ: Ты думаешь, что...
АЛЕКСАНДР: ...что в самом... Самом распоследнем негодяе хоть крупица должна быть... э-э... человеческого.
ЮРИЙ: Саш, крупица эта возникает только в том случае, когда он становится на место обычного человека. Тогда у него все проявляется заново. Он перерождается. Ради Бога. Сажай его... Вернее, я ему ключи отдам от той второй башенки. Вот приедет сюда, в 'Гусях' посидим внизу, в ресторане... Как его зовут-то?..
АЛЕКСАНДР: Анатолий.
ЮРИЙ: Я говорю... Толь, я скажу, здорово! Он говорит: здорово! Я говорю ему: вот мы... и встретились... парень. На нулях. Тот же мой друг, директор ресторана, Игорь который... Хозяин этого ресторана. Скажем, Игорек, давай-ка мы отходную здесь. Выпьем... Даже выпью, блин! Двадцать лет не пил! Выпью!.. Коньячку. И скажу: Толь, ну чего?.. Я, в принципе, с твоей... э-э... приватизацией... умудрился взять в аренду, значит, два помещения. Сделал галерею и сделал мастерскую. Вот - тебе ключ, вот - ключ у меня. У тебя тоже - ноль. Нет у тебя ничего. Все отобрали. Вернее... Не отобрали, пардон. Не будем мы насиловать, ты принес, сам все отдал. Ребята, вот ключи от швейцарского, вот коды от швейцарских банков, от этих, от этих. Я на нуле. Как и ты, Юрий Александрович... И как Спиридонов. Хорошо. Тогда он мне - брат. Я ему даже лично отдаю суету вот эту... Он пашет. Строим. Второй офис. И начинай свой бизнес. С нуля. А так-то мы все горазды... Бах! - и... рычаг в его руках. Значит, во Владивостоке люди мерзнут, а он говорит: они же не платят... Ты, сука, кто такой-то? Платят или не платят. Ты им дал заработать, чем платить или же ты просто говоришь, что они не платят и у нас расходы такие?.. А где... это самое... где доходы? Там доход... Ну там цифры, Саш, там ополоумеешь, эти цифры, которые идут... просто ручьем в карман. Многим, там прилипло много людей, не только один Чубайс. Че его винить одного, рыжего урода? Там все прилипает очень хорошо и доходит, наверняка, и до верхних эшелонов. Ну че тут, я не знаю и... знать этого не хочу. Лезть в это дерьмо не хочу. Но. Ребята, на каком основании?.. Река течет, да?.. Мои деды и прадеды... Нет, прадеда не было. Дед мой. Ну, он на заводе 'Эсталь' корячился, кормил моих родителей, царствие им небесное, все умерли, нет никого, всем им царство небесное... Они эти дома построили, они эти все... э-э... дамбы перекрывали, все эти... реки... Города строили, мать вашу! На Амуре. Мороз, и прочее, и прочее... Они, значит, дураки!.. Ну, они же дураки, ну, ептыть, ну, и пусть строили... Уроды. Им сказали, они и строили. Бесплатно. На энтузиазме. Значит, они - дураки, а мы теперь умные. Вот на кую я их видел, таких всех умных. Понимаешь, они очень умные. А те, которые вот... строят - это вот дураки. Нет у меня таких братьев. Вот ты в Уммку хочешь записать, значит, и Чубайса, и этих... Ну они же в потенции... Они же ж тоже люди... Нет, вот когда... перед этим я сказал... выровняемся... Не надо делить ничего, Саш. Никто тебе не давал права забирать рубильник от всей страны. Кто тебе его дал? Ну, так стечение, так получилось. Один урод, этот... Ельцин там все... нагородил, все раздал: а, ребята, пользуйтесь. Кто сколько может, тот и власти возьмет, и все остальное... Ну, это так вот, стечение... В принципе. Я совершенно себя не ставлю... э-э... в другое... это самое... стойло человеческое. Если бы я там оказался, на месте Чубайса, да и я б таким же стал. Это же закон, это Карл Маркс! Наука, никуда не денешься! И я бы таким же стал, сказал: ну слушай, ну мне дали, ну вот я и руковожу, я кручу... Ну мне можно на 'Мерседес' хоть. Ну человек таков, он слаб, слаб человек. Чтобы не рассусоливать - это ж слабость. Значит, должен быть какой-то порядок. А порядок в чем - если ты говоришь о порядке ума, порядке совести, то, значит, как?
АЛЕКСАНДР: Вот в том-то и дело...
ЮРИЙ: Как? Потому что, если Саша голодает, а я не вижу это, то это непорядок, который бардак. Это бардак, который сделали сами же... Они же и законы принимают такие, удобные для них. Они сидят там, принимают эти законы. Душить всех, кому, это самое... Не заплатил - забирают себе квартиры. Ты их строил, сука, забираешь? Я на них горбатился, мои родители передали эту квартиру. А теперь ты у меня их заберешь из-за того, что я не могу заплатить? И то, не из-за того, что я бездельник, бл... А потому что у меня нет зарплаты, мне не дают ее! Потому что я хожу на работу, я выполняю то-то, то-то, что нужно. А мне не платят, или платят те гроши, на которые я не в состоянии обеспечить все это абсолютно. И что делать? И ты будешь мне там сидеть и издавать законы? Те самые, которые касаемо всего сейчас: за жилье... за те же самые шесть соток теперь надо бешеные деньги платить. Выдали - а теперь плати. Потому что они не знают, откуда еще деньги-то брать. Жить-то им надо. Нефть - это одно, она уходит в другие карманы... Энергетика... Река, значит, турбину гоняет, а Чубайс деньги собирает. Ох, ети его мать! Нетушки, господа. Таких братьев я видел на одном месте! И вот гениальный... Дважды, трижды уже смотрю, и все больше стал въезжать в этот фильм 'Брат'... 'Брат-1' и 'Брат-2'. На него одно время накинулись, мол, ну что он там всех стреляет. Но. Вот еще надо посмотреть, больше вникнуть. И... Естественно, жестко. Но. Когда он... Сцена, понимаешь, в трамвае, когда чурка этот - да пошел ты, билеты я тебе буду платить!.. А че с ним делать? Вывести и сказать: молодой человек, выходите, если уж вы не хотите платить... Он наглый, демонстрирует свою силу, хамство и прочее, прочее. На это хамство подходит парень, он не убивает, ничего, он просто говорит: заплати или... Ну вот, пожалуйста, выбирай. Есть выбор. И у него очко, пардон, сразу сыграло и он: слушай, не стреляй, брат. Какой ты мне брат! Вот тут же, опять, какой же ты мне брат, мать твою!.. Ты хамишь... В другом государстве живет... Пардон, я опять... национальный вопрос возникает, потому что никуда от него не денешься. И вот ты хамишь мне, в моем же доме?.. Это тоже самое, вот как Шишкин сейчас пришел, да, и он бы начал с порога мне куями обкладывать. И че я бы на него смотрел? Брат он мне, да? И вот за шкирку бы, и - с лестницы бы спустил. Почему? Потому что - уважай.
АЛЕКСАНДР: Брата.
ЮРИЙ: Брата. Того, где ты находишься... а ты у меня в доме, в моей стране. Это моя страна. Я ее не выбирал, я не уезжал никуда. Я здесь живу. Другое дело, я бы приехал в этот Израиль твой... любимый...
АЛЕКСАНДР: Почему это мой, да еще и любимый?
ЮРИЙ: Ну, это я так... Не обращай внимания. Да. И там начал права качать. Вот там-то у меня ничего бы не вышло. Во-первых, меня бы туда не пустили - раз... Почему вот так? Никто об этом никогда не заостряет внимания... Опять ты, Юр, еврейский вопрос... Аккуратней. Вы смотрите по сути. Никто б меня туда не пустил. Почему? А... по маме ты кто? Да ну, я ж брат ваш. Ну... И там вот так вот начнут эти еврейские ужимочки. Куе-мое, варежки... Иди ты в свою Россию. А вы какого куя здесь, руководители? Все сидят... на верхушке. Израилевичи, эти.. Абрамовичи, АбрамОвичи, еп твою, Березовские... У них же родины-то нет. Они же все предали и, кстати, всегда предадут. Как в одном фильме: я, говорит, вас продам и еще раз продам...
АЛЕКСАНДР: Паниковский?
ЮРИЙ: Да, Паниковский... А еще был этот... Новиков, по-моему, играет еврея... Да я же вас всех опять и еще раз...
АЛЕКСАНДР: Фотограф?
ЮРИЙ: Да, какой-то... Вот истинная суть вот этой национальности, почему их и не любят все во сем мире. И не любили никогда. Я не хочу акцентировать на этом вопросе, потому что... Во-первых, он щекотливый, во-вторых... э... надо больше знать, чтобы говорить суть дела. Но. Вот то, что на поверхности, мне совершенно... А то, что они уезжают туда и делают все что хотят... И двойное гражданство... Я хочу там и там жить, а хочу и здесь жить. А-а, ебеныть, а почему я туда не могу приехать? А-а... начнут... это самое, плечами пожимать. Ну, вы ж понимаете, ну кто вы такой? А-а, сука, 'кто вы такой?'... Значит, некуй здесь...
АЛЕКСАНДР: Вот смотри, относительно этих фильмов... И позиции Бодрова в этом смысле... Э-э... брат, братан, браток...
ЮРИЙ: Нет, стоп. Это разные вещи.
АЛЕКСАНДР: Подожди...
ЮРИЙ: Это уже аналогия такая... приблатненная.
АЛЕКСАНДР: Брат.
ЮРИЙ: Брат. Вот. А братва и браток - это все другое. А то мы сейчас все смешаем...
АЛЕКСАНДР: Да, брат. Он сказал: ты не брат мне... Но он же не сказал, что ты плохой брат... Ну, как я предлагаю, да?
ЮРИЙ: Я понимаю тебя...
АЛЕКСАНДР: И вот, может быть, это и сыграло роковую роль...
ЮРИЙ: Нет, Саш, давай вот так... А то ты меня тоже... Ты скажи: что ты хочешь?
АЛЕКСАНДР: Чтобы все люди были братья.
ЮРИЙ: Так.
АЛЕКСАНДР: Ты вот танцуешь от того, что давайте всех уравняем и тогда мы братья.
ЮРИЙ: Не уровнять... Но в мозгах-то не уровняешь...
АЛЕКСАНДР: Как не уровняешь?
ЮРИЙ: В мозгах?
АЛЕКСАНДР: Да. С этого-то и надо начинать. Иначе мы никогда не выберемся...
ЮРИЙ: А как же уровняешь по мозгам?..
АЛЕКСАНДР: Если тот же самый Чубайс, как бы к нему ни относиться, да?.. Внутри хотя бы для себя скажет: а ведь он - брат мой.
ЮРИЙ: Нет, мы не про те мозги говорим... Мы говорим о человеческих качествах... не о совести. Это не то немножко... Это тот, который... Конечно, сложно это сейчас сформулировать. А просто - кто хитрее, понимаешь, кто мудрее, тот вот как-то и пролезает в то, что он становится наверху, а остальные внизу.
АЛЕКСАНДР: Кто-то должен ему сказать.
ЮРИЙ: А ему и говорят.
АЛЕКСАНДР: Не так, видимо, говорят.
ЮРИЙ: А-а... А как? Как надо сказать?
АЛЕКСАНДР: А вот так. Мы же братья.
ЮРИЙ: Ну, а он скажет: да, братья. А я че, взял у тебя чего-нибудь?
АЛЕКСАНДР: Если он согласится с этим, хотя бы...
ЮРИЙ: И не согласится он... С какого-то хрена он согласится?..
АЛЕКСАНДР: ...если он согласится хотя бы с этим, что мы все - братья...
ЮРИЙ: Ну...
АЛЕКСАНДР: ...уже это будет... Ну, не то чтобы довольно, а довольно... для первого шага.
ЮРИЙ: А ты сам как представляешь?.. Представляешь, что он скажет: да, мы - братья. С какого... Он - Чубайс.
АЛЕКСАНДР: Если не скажет, значит он... э-э... никудышный брат.
ЮРИЙ: А, все-таки никудышный..
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: И че с ним теперь делать?
АЛЕКСАНДР: До которого надо...
ЮРИЙ: Чего надо?
АЛЕКСАНДР: ...достучаться до его совести.
ЮРИЙ: А-а... Опять до совести стучать?
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: Нет... А он скажет: да идите вы, знаете куда...
АЛЕКСАНДР: Ну... Та же самая совесть... то же самое сердце... оно не включится, пока не будет слова хотя бы.
ЮРИЙ: Ну сколько можно стучать?...
АЛЕКСАНДР: Сколько надо, столько и будем стучать.
ЮРИЙ: А-а... И все, значит, уничтожать... население... страну...
АЛЕКСАНДР: Другого выхода нет. Иначе замкнутый круг получается. Ну, вся история говорит об этом...
ЮРИЙ: А что она говорит?
АЛЕКСАНДР: Что мы идем по кругу. Без конца.
ЮРИЙ: Значит, в принципе, просвет... не может быть.
АЛЕКСАНДР: Тогда... Тогда - вешалки. Никакой надежды...
ЮРИЙ: Надежды-то нет.
АЛЕКСАНДР: Только на... может быть, загробный мир.
ЮРИЙ: Ну-у, я в это не верю, там нет ничего.
АЛЕКСАНДР: На другую жизнь...
ЮРИЙ: Другой жизни нет.
АЛЕКСАНДР: А они, кстати, между прочим, связаны. Эта жизнь и та жизнь...
ЮРИЙ: Что?
АЛЕКСАНДР: Ну, две жизни... Имеется ввиду и та, потусторонняя жизнь и...
ЮРИЙ: А ты все-таки веришь в потустороннюю жизнь?
АЛЕКСАНДР: Конечно.
ЮРИЙ: А-а... Даже конечно...Ну, я то в нее...
АЛЕКСАНДР: Может быть, их там десять.
ЮРИЙ: И нету там ничего...
АЛЕКСАНДР: Не знаю... Никто не может с уверенностью сказать что ее нет, как я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что она есть.
ЮРИЙ: Во, во.
АЛЕКСАНДР: Да Бог с ней, с потусторонней жизнью... А для того, чтобы в этой жизни что-то изменить, нужно хотя бы... Хотя бы что-то сказать для начала.
ЮРИЙ: Потусторонняя жизнь - это продолжение твоей жизни...
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: Не жизни, а тех дел, которые ты сделал на этой. Мне в свое время, сколько я мучился, делал... Это и будет жить. А остальное, если ты ничего не сделал, то и... Сколько людей погибло... ну, в смысле, жили-жили и нет их? Ну, сколько?
АЛЕКСАНДР: Миллиарды.
ЮРИЙ: Миллиарды, может быть, сотни миллиардов. Потому что я не уверен, что... Было действительно много цивилизаций, еще раскапывать и раскапывать... все находят и находят... И... что осталось? Осталось то, что кто-то что-то сделал. Что осталось в истории. Вот это - жизнь. И это продолжается в веках и тысячелетиях. Те же самые... о Христе, о всех тех людях, которые хотели сделать... Христос-то, хотел сделать что?
АЛЕКСАНДР: Братья?
ЮРИЙ: Да-а. Понимаешь, вот он... Но он-то говорил: всех гнать этих торгашей. А они сейчас руководят.
АЛЕКСАНДР: Это мое глубокое убеждение, что...
ЮРИЙ: Все равны... Все братья. Опять же мы говорим о... о равенстве. А тут какое. Если нет равенства, какой брат? О чем ты говоришь?
АЛЕКСАНДР: ...хотя бы внутренняя должна быть убежденность или мысль, или хотя бы догадка, проблеск, что все братья.
ЮРИЙ: Да, согласен, мы братья, но... только в плане этих десяти заповедей, которые для всех. Они же для всех? Что для Чубайса, что для Ельцина, что для меня. А Чубайс со свечкой стоит... в храме. Оставил там для храма и ему прощение. Поставил часовенку, простили все грехи. Я с этим, кстати, не согласен. Этот душевный искренний порыв, благородство, понимаешь, не существует у них. Смотрит ящик, видит проблемы в стране. Неужели не екает здесь у него где-то, в сердце, мозгу? Ну не правильно же. Бабушка стоит, это самое, и клянчит. Ну, так получилось... Вернее, они так сделали. Да возьми этот миллиард долларов и распредели, если ты хозяин, ты же хочешь быть президентом... Он, наверняка бы согласился быть хозяином страны. Значит, ты должен что-то делать для страны, не для себя. А он вначале это делает для себя, а после говорит: хм-м... Почешет так животик и скажет: ну че, может быть, правда что-нибудь сделать и для этого вот. Мож запомнит народ. Понимаешь, нет вот этого благородства, неспелое это. И когда тебе скажут: ну езди ты на своем шестисотом, кто тебе что... Да мне плевать, кто на чем ездит! Но нельзя одеяло-то тянуть... Ты пропаришься, а другие мерзнут. Вот сейчас сезон начнется... И опять начнется. Те же все проблемы, в течение скольких десятков лет. И все, оттуда звонят, репортеры едут, снимают, печки ставят в квартирах, батареи укладывают. С какого хрена они у вас все ломаются? Иосиф-то, все создал, а вы че, не хотите и ремонтировать даже?.. Ой, как при социализме строили!.. Ребята, дома-то стоят и вы живете-то не в хрущобках уже, а живете в сталинских. Потому что это было построено на века, и они могут веками стоять. Ни фундамент не трескается, не рушится. Да, правильно... это самое... коммуникации. Но, ребята, а вы как хотели, если в то время технологии были такие. Ну, где... если трубы железные, потому что нельзя было то-то, то-то... Да всего... Можно много перечислить, что нельзя было иначе де-ла-ть! Но было же сделано, города же, повторяю, города построили и все этими руками. За копейки, за гроши, потому что с энтузиазмом, и все весело, с гармошкой, и прочее, прочее... Потому что это строили - русские. А евреи пришли и говорят: че же вы настроили-то? А-а... едрена мать, плохо построили? Да ремонтировать вовремя надо, когда ты сидел в кресле, пузо чесал... Начальник-то тот... Надо было просто подумать, взять и отремонтировать. Ты же знал, что у тебя течет там уже, с крана-то, течет... Надо его просто взять и заменить. Появились новые технологии - меняй ты постепенно, у тебя столько зим, столько этих прошло... лет. Летом-то четыре... шесть месяцев у нас... Че, ребята... можно. А Громов приезжает, и они только дороги начинают. Вот он - Салтыков... с Щедриным вместе. И Александр Сергеевич вдогонку нам, с Грибоедовым... Вон они у меня все на полке, стоят. И Василь Макарыч стоит, который все это писал. Уже про наше время. Но он с любовью писал, господа... Василий Макарыч. С любовью. Смотрел на этих чудиков, ну, ты ж читал это... Я всего его прочел. Великий писатель был. Это после у всех станет на свою полку. Вот у меня стоит и у всех станет по полкам. И он все это писал с любовью к ним относясь, к этим чудикам, которые... Да, за копейки пришли, выпили стакан, поговорили, потрепались... Рубашки порвали друг на друге. И это - наше, и это я люблю, и это мне нравится, потому что это - мое. А если вы хотите навязать чтоб... Как в рекламе одной написали: кто успел, тот и съел. Ох-хо, бл! Кто успел, тот и съел... Вот и весь куй!. От - вся политика! Так на хера мне такие братья нужны? Они мне не братья. Они братья по крови, но они мне не братья по уму, по совести. Как это я с ними буду, если он - кто успел, тот и съел. А бабушка вот так... как она успеет? Если она еле ходит. Куда ей деваться-то? А вначале этих всех перемен... Ептыть, бабушке на пенсию, ептыть, не хватает. Вы идите, говорит, хоть сигаретами торгуйте. Да что же вы, издеваетесь что ли над всеми? Она строила-строила Днепрогэс, бл, а после теперь пойдет с уродованными руками, обмороженными, бл, идти торговать сигаретами! И что, все теперь будут торговать? Торгашей всех - накуй! Иисус говорил: вообще всех выкинуть, к чертовой матери. И поставить их, бл, под контроль, накуй! Да, торговля должна быть, все понятно, но обязательно под контролем. А в государстве... Я понимаю, что это огульно все, я треплюсь. Но у меня такие идеалы, так что по-другому я не могу... Потому что если не контролировать - будет бардак. Если мне сказать: Юр, делай, что хочешь, лежи. И я буду лежать... Вон, Шишкин, мне бы, говорит, скорей на пенсию и все на накуй. Понимаешь? А когда ему: а в магазин-то надо за хлебом, где ты возьмешь-то? И вот это его заставляет... Значит, заставить можно человека? Голод - не тетка, он его заставляет утром встать, побриться. А побриться - еще нужно лезвия купить. И значит, надо работать. Правильно. А если работать хорошо, с совестью, значит у тебя - нервы спокойны. Если тебе начальник дает только благодарности и доплачивает. А если он будет спать и говорить: да ну его накуй мне эта работа... Правильно, лежи на здоровье. Но только ты ничего от этого иметь не будешь. Не хочешь, будешь бомжом. Есть такая категория людей, которые... А им ничего не надо, вон, их показывают на свалках - во, жизнь. Говорит: мы сами себе хозяева, пишут стихи. Ради Бога. А кто к тебе претензии? Никто. Социальные нужды... ты справляешь сам? Флаг тебе в руки. Живешь в палатке? Живи на здоровье. Но ты... это самое... сам себе выбрал. А если другому, который идет на работу, на биржу труда и записывается. Говорит: вы мне дайте, это самое... я не могу так. Я не хочу быть бомжом, я хочу работать. Потому что у меня есть диплом, у меня тыр-тыр... А они говорят: сколько ж тебе лет-то? Ну, мне пятьдесят один... Я про себя. Ну, парень, ептыть, захотел! Да-а... А кому ты накуй нужен сейчас? Вот иди... и ищи чего-нибудь. И вот развозят газеты, заводят машины... Машину-то я при коммунистах купил, пардон. Я сейчас бл, и близко не могу... Мотор сейчас заменить мне - у меня проблемы. Да я не о себе, Саш, ради Бога... Чтобы меня поняли правильно, не о себе. Я о тех же шишкиных, о тех же, это самое, которые... ну вот... горбятся. Их же миллион. Знакомых. У которых золотые руки... Копейкин, этот самый... по деревяшкам. Ему где найти работу? Пятьдесят три года... мается где-то...
АЛЕКСАНДР: Ну, это все понятно. Механически перенести образ жизни на нашу землю - это к добру не приведет, а вот свой путь найти...Ох, не просто.
ЮРИЙ: Ну, я думаю, еще другая, тема, кроме того, что я тут тебе наговорил. Я думаю, что я, в общем-то, фаталист... Я считаю, что все, что написано на роду... Я, конечно, не про цыган, которые... А там, наверху. Закодировано все. Вот в это мне почему-то верится. Что все уже предрешено. И вот это сослагательное 'если бы'... А вот если бы семнадцатого года, там, и прочее, как начнут пальцы загибать. Да какой, нах... Все уже было... Не верю, конечно, я в то, что конкретные имена были... Сталин, Наполеон, Македонский... А просто, видимо, в глобальном в таком, э-э... если подумать... Будет - да, такой человек. Не конкретный - фамилия, имя, отчество и прочее... А будет в то время, почему - потому как, тыры-пыры, у них там все... полочки разложены. Потому что очень все грамотно. Иначе - не может быть. И вот именно в эту секунду, которая у нас - семьдесят лет, а эта секунда, пролетая над галактикой, э-э... Спиридонова. Она полетела. Она должна... Тру-ту-ту, закрутиться и то-то, то-то, потому как - вот так. Ну, это очень сложно. В это я верю. А то, что там это самое... этих ребят всех разбирают, что они такие-сякие... Они должны быть. И Гитлер должен был быть. Потому что созрело то-то, что должен быть кто-то. А кто? Ну, Гитлер и... Спиридонов Александр Сергеевич.
АЛЕКСАНДР: Э-э...
ЮРИЙ: Да. Или Василий Макарович Шукшин. Он должен быть. Он должен быть и написать то-то, то-то и то-то. Потому что в это время ему быть. А не в среду, э-э... семнадцатого года. Ну, вот где-то так.
АЛЕКСАНДР: Ну, хорошо. Это скажем, по пути.
ЮРИЙ: Ну, Саш, я не знаю, как подписываться... Я просто не хочу подписываться, потому, что живу как живу.
АЛЕКСАНДР: Все равно я считаю тебя уммкой.
ЮРИЙ: Ну, вот видишь, как... Раз, и записал. Это у тебя, наверное, задача такая была.