Да, я нервная. Да, я психованная и болею этим, и стыжусь расшатанных нервов. И стыжусь своей жизни, и стыжусь себя, своей дочери,того, что вынуждена кричать, сложив руки рупором.
Ну как могло получиться, что ребёнок мой стал увязать в другой стране. Я же хотела остаться прежними, только жить в другом месте. Я приехала сюда, понимающая цену житейским ценностям. Я не хотела чтобы моя дочь тупела от избытка товаров, от желани все иметь.. А для дочери моей, вся эта мишура торговых прилавков стала местом вожделенным. Книги теперь заменились на глянцевые журналы, где девочек соблазняют голыми торсами неоформившихся юнцов. Тут же техники любви и реклама контрацептивов. Двенадцатилетняя девочка пишет, что все её подружки перепробовав всё в сексе, уже скучают, а вот она чувствует себя отставшей навсегда от своих сверстниц. И журналы эти за семью печятями от меня, не знающей языка, не говоря уже о молодёжном слэнге. Листаю журнал как медицинский атлас; всклокоченные волосы, туманные взоры, полуоткрытые влажные рты, джинсы держатся на бёдрах и лобковой косточке. Мне бы не контролировать, а доверять. А я так и делала в первый год нашего приезда, пока не почувствовала недоброе. Другие мамы и понять то меня не в силах, а если это мамы Голландии, то проблемы взаимопонимания и общего взгляда на воспитание детей расходятся на разные уровни бытия. Когда моя дочь была наказана на полгода, после пирсинга пупка в домашних условиях, она не решалась сказать друзьям за что такое беспощадное отношение к ребёнку. Ни друзья, ни их мамы не поняли бы, за что. А я обьясню: Почитай родителей своих, раз и навсегда - уважай, и с этим много вопросов отпадёт само собой, слушай, что говорит мама, и не обманывай, не искажай пространство. Может мне было бы наплевать на дырку в животе, но до определённого возраста, до определённого состояния ума, души и духа, я обязана довести ребёнка чистым. А дальше...Если не получилось у меня вдохнуть жизнь в тело, живи моё дитя, как тебе хочется, как можется, как получается. А пока, я буду стоять за своё "произведение".
Я не хочу голландских слов в перемешку с русскими, я не хочу, чтобы вся проблема уходила, как достать денег и побаловать себя. Я хочу, чтобы душа уже болела, глаза уже были живыми, хочу чтобы моя дочь видела этот мир разным. Понимаю как трудно противопоставлять себя другим, в этом возрасте, в чужой стране, с мамой растерявшейся на годы. Я требую от своего ребёнка слишком много - стать человеком. А примеров живых мало. Что я могу предложить из своего арсенала? Не мало, но это не ярко, для жадных глаз подростка. Я приношу книги, которые за меня скажут ей, подтвердят мои слова, на весёлых и грустных примерах покажут что значит быть человеком. Я веду беседы и нудные и не нудные, кричу, плачу, луплю, жалею, болею, страдаю, гибну у неё на глазах. И мольба моя лишь об одном - будь живым человеком! А если, девочка моя, я привезла тебя сюда, для того только, чтобы ты стала ещё одной потребительской карзинкой, читателем лёгкого чтива, зрителем сериалов, где нужно только гоготать и жевать поп-корн, чипсы, шоколад - поедем домой. Я устроюсь на пять работ, буду провожать и встречать в школу и со школы, потому что дорога идёт через парк. А в парке много плохих дяденек и среди них нет ни одного милиционера.
Я буду ворошить себе волосы при мысли, где взять первые тридцать пять тысяч на образование для тебя. Фрукты будут опять, лишь по праздникам, а на день рождения я буду дарить тебе что-нибудь самое необходимое. Мы будем опять мечтать с тобой о путешествиях, о красивых нарядах, об экзотических ресторанах. Я буду смотреть с ужасом, как ты выростаешь из зимних, ещё новых сапог. Как рукава дублёнки, купленной пару месяцев назад, ползут упрямо вверх и ты сутулишься, подтягивая руки в рукава. Номер с самошитыми юбочками, блузочками уже не прходит. Помнишь, как в третьем классе ты наотрез отказалась ходить в школу в валенках? А ты помнишь ещё, что такое валенки? Маленькие, миленькие с красными калошиками...
Милый ты мой ребёнок, сколько же мы пережили с тобой! Помню, пока ты спала свои дневные пару часов, я бежала на базар и продавала свои вещи, чтобы было на что жить. Эти времена настали после того, как твой папа убежал от долгов. И люди нанятые кредиторами угрожали мне: "Смотри за ребёнком, лучше!"
И мы прятались дома, ты грызла сухую лапшу, а я сидела порализованая, оглушённая свалившемся на нас предательством, и ужасом перед отморозками готовыми за деньги, на всё. Ты не помнишь всего, а я не рассказываю всего, но то, что я уже сказала тебе о нашей жизни - помни.
Страдания очищают, но и радость делает нас человечнее, пусть всего будет в меру. Пусть эта жизнь настоенная на улыбках белозубых, на единственном желании: no problem, пусть не покажется тебе это, конечным пунктом нашего с тобой путешествия. Знай, девочка, я всегда с тобой и за тебя, а я знаю цену человеку, который всегда будет за тебя, потому, что жила без мамы. Может от этого ещё, я придаю себе большое значение в твоей жизни...
Я буду ждать тебя, пока ты не почувствуешь, что сыта по горло цветными фантиками сладкой жизни, буду ждать долго и терпеливо не сводя с тебя глаз.